Сергей Ульев

Глава 9

Аполлон

Поручик Ржевский лежал раздетый на кровати и размышлял.

Поэтессу Тамару он так и не нашел. Зато потерял свой кивер. Спрашивается, кого теперь искать в первую очередь? Тамара грозила утопиться. А если кивер не отыщется, вахмистр Глотов, этот зануда, его до смерти замучает. Будет ходить по пятам и клянчить: где? да где? И что еще более неприятно — все равно потом из жалования кругленькую сумму вычтут.

«Не найду кивер — застрелюсь, — думал Ржевский. — Нет, лучше Глотова застрелю. Кому-то ведь надо его застрелить. Всем тогда будет счастье. Все будут рады. Особенно майор Гусев. Глотова — в гроб, меня — в кандалы и в Сибирь. Красота... Нет-с, господа хорошие, кукиш вам с маслом!»

Ржевский почти не сомневался, что его кивер лежит сейчас под кустом ежевики у Сонечки в саду. Надо бы вернуться и проверить. А Сонечкина мать? Вдруг он на нее наткнется, и она признает в нем недавнего утопленника? Ржевский терпеть не мог скандалов, если они исходили от женщин. Особенно, от чопорных дур.

«В мундире мне там появляться опасно, — решил поручик. — Значит, нужно замаскироваться».

Он встал с кровати и, опоясав чресла полотенцем, вышел за дверь.

Во дворе хозяйка, Авдотья Ильинична, развешивала по натянутой меж двух столбов веревке его только что выстиранные доломан и штаны. При этом она вставала на мыски, вытягивая вверх свое тщедушные мощи, пыхтела, кряхтела, теряла равновесие и хваталась за веревку, чтобы не упасть.

— Веревку бы пониже натянули, Ильинишна, — сказал Ржевский, подходя к ней.

Старуха повернулась к нему. Лицом она была вылитая Баба-Яга. Оно, ее лицо, выглядело так, словно жизнь с малых лет сжимала ей голову щипцами для колки орехов, но так и не расколола до конца.

— Батюшка вы мой! — заголосила Авдотья Ильинична. — Что ж вы ходите-то раздетый? Смущаете меня, горемычную. Пожалейте, голубчик. Сердце у меня не каменное.

— Ладно, ладно, Ильинишна, не причитай. Шмотки мои еще не высохли?

— Да когда же, милок, только вывесила.

— Нет ли у вас на меня какой-нибудь штатской одежды?

— В чулане, милок. Что от деда моего хромоногого осталось — все ваше. Как удрал он от меня в соседнюю деревню к Прасковье-потаскухе, я уж пятый год все его пожитки храню. Вдруг, думаю, назад приковыляет, ирод окаянный. Но ежели вам нужно, носите на здоровье. — Старуха стала шарить по себе дрожащими руками. — Ключ только найду. Обождите, голубчик. Куда ж я его засунула...

— Может, вам помочь?

Авдотья Ильинична завертела бедрами, обалдев от такого предложения. Длинный нос ее задергался, нижняя губа отвисла.

— Помогите, касатик. Совсем в карманах своих запуталась.

Поручик вдруг понял, что шарить по карманам старухи ему что-то не очень хочется.

— Ничего, я не спешу, — сказал он, отводя руки за спину.

Старуха испустила вздох разочарования. Тут же сняв с шеи связку ключей, она отцепила один и протянула его поручику.

— Вот вам от чулана.

— Благодарю.

Старуха подставила щечку.

Ржевский похлопал ее по спине и пошел обратно в дом. На крыльце, забывшись, сдернул с бедер полотенце, забросив его себе через плечо.