Сергей Ульев

Глава 11

Белая горячка

Поручик Ржевский, злой как черт после выговора, устроенного ему Сонечкой, шел домой, бормоча себе под нос проклятия.

— Три тысячи чертей! Что за скверный денек выдался сегодня. С самого утра все наперекосяк. То пани Тереза не дала позавтракать за ее счет, теперь вот эта вздорная Сонечка отвергла мои ухаживания. Нет, не задался день. Надо было еще с утра опять лечь спать и проснуться завтра. А ну, брысь! — Поручик поддал лаптем перебегавшую дорогу кошку. — Ничего, сейчас в мундир переоденусь и пойду искать ночлег.

Ночлег...

Ржевский ухмыльнулся. Смешно сказать, а ведь не было еще такого случая в этом городе, чтобы он провел ночь один!

Эта мысль его приободрила. Он даже забыл опираться на стариковский костыль. Положив его себе через плечо, как ружье, он шел, четко ставя ногу, и хитро улыбался в усы.

И тут ему навстречу, без лошади, без Клавдии Васильевны, пешком и с саблей наголо — объявился ротмистр Лейкин. На лице его застыло свирепое выражение, которому позавидовал бы и Иван Грозный.

Не далее, чем десять минут назад Семен Петрович был послан Клавдией Васильевной к черту в задницу и тут же без лишних слов направил свои стопы к ближайшему трактиру. Но и без трактира, он был уже изрядно под мухой.

Увидев перед собой какого-то подозрительного мужика, который, будучи обутым в дырявые лапти, вышагивал с костылем на плече и гусарским кивером под мышкой, — ротмистр Лейкин позеленел.

— Сво-о-лочь, — округлив глаза, возопил он. — Ты что же это — гусара раздел, к-кивер отнял?! Да я тебя в ка... в капусту порублю!

— Господин ротмистр, — попытался вразумить его Ржевский. — Это же я.

— Вижу, что ты, а не едрена матрена! Спер, понимаешь, у гусара шляпу и идет себе, радуется. Я т-тебе покажу, подлюга...

Поняв, что Лейкин невменяем, Ржевский рванул наутек.

— Отдай шапку, мародер! — кричал вслед ему ротмистр, вздымая сапогами дорожную пыль и размахивая над головой саблей. — Отдай, хуже будет!

Вот когда Ржевский по-настоящему оценил преимущество мужицких лаптей перед офицерскими сапогами. Он быстро оторвался от ротмистра на приличное расстояние, благо, тот ко всему прочему бежал не по прямой, а по весьма ломаной траектории.

Остановившись, Ржевский снял с головы соломенную шляпу и заменил ее на кивер.

— Семен Петрович, не узнаете? — проговорил он, бесхитростно глядя на приближающегося Лейкина.

— В аду с тобой черти разберутся! — рявкнул на бегу тот, продолжая свистеть в воздухе саблей.

Но в мозгах его все-таки что-то булькнуло, и мысли потекли в несколько иное русло. Он узнал это ухмыляющееся лицо. Это было лицо поручика Ржевского.

— Сво-о-лочь! — заголосил Лейкин. — Кивер с гусара вместе с головою снял. Душегуб! Убийца!

Не ожидавший такого поворота событий поручик стремглав кинулся в высокий бурьян. Лейкин бросился за ним, рубя на своем пути горькую полынь.

— Голова Ржевского бесценна! — вопил он. — Отдай, собака! У-убью! За друга! За царя! За Отечество! Живота твоего не пощажу, гадина...

Ржевский решился на военную хитрость. Присев на корточки, он спрятался в высокой траве и, когда ротмистр пробегал мимо, подставил ему ногу. Лейкин тут же полетел в одну сторону, его сабля — в другую.

Кувыркнувшись через голову, ротмистр грузно шлепнулся об землю и затих.

Ржевский склонился над лежащим. Приложив ухо к его груди, прислушался. Неожиданно ротмистр громко захрапел. Поручик подобрал валявшуюся неподалеку саблю и вложил ее ротмистру в ножны. Потом похлопал его по щекам. Видя, что тот никак не очухается, пихнул кулаком в бок.

С явной неохотой Лейкин приоткрыл глаза.

— Поручик, мы на небесах? — спросил он, глупо улыбаясь. — Ба! Я вижу, Господь уже пришил вам голову. Примите мои поздравления.

На глаза ему попалась ворона, сидевшая на одиноком дереве.

— Вот уж никогда бы не подумал, что ангелы могут быть черного цвета...

— Это не ангел.

— Что?! — Лейкин в ужасе сел. — Значит, черт? Нет! Этого не может быть! Поручик, неужели мы загремели в ад?!

— Осмелюсь доложить, Семен Петрович, мы с вами на пустыре.

— Да?

Ротмистр осмотрелся.

— А почему вокруг столько лопухов?

— Расплодились, господин ротмистр.

— Мда, везде бардак! Стало быть, мы живы?

— Живее не бывает, — подтвердил Ржевский.

— Но я жутко пьян...

Лейкин потер виски. В голове трещало. Он опять лег и, закинув руки за голову, уставился в безоблачное небо.

— Представляете, поручик, Клава обижается, что я называю ее дурой. Хэ-хэ, вот дура! А? Я же не по злобе, а, можно сказать, любя.

— Не переживайте, Семен Петрович. Это она кокетничает.

— А я вот хочу напиться, — упрямо заявил Лейкин, но, прислушавшись к чему-то внутри себя, уныло добавил: — Только чувствую, что некуда. Закупорен, как бутылка шампанского.

— Проблюйтесь, господин ротмистр, — сочувственно посоветовал Ржевский. — Два пальца в рот — и дело в шляпе.

— Думаете, полегчает?

— Уверен.

— Эх, вашими бы устами, поручик... гвозди из подков вытаскивать.

Ротмистр с мрачным видом поднялся и отошел за дерево. Довольно долго оттуда доносились весьма вульгарные звуки, после чего он появился уже со счастливой улыбкой и готовый к новым возлияниям. Окинув взглядом дожидавшегося его Ржевского, ротмистр прыснул:

— В прошлую нашу встречу, поручик, я видел вас в мундире, на коне, но без кивера. Теперь вы в кивере, но без мундира и коня. Просто какой-то бал-маскарад.

Поручик Ржевский слегка насупился.

— Вы тоже, господин ротмистр, нынче пеший, а не конный.

— И Клавы рядом нет, — печально ухмыльнулся Лейкин. — Ладно, поручик, идемьте в трактир, там расскажете, что с вами приключилось.

— Что же я пойду в таком виде? На меня ни одна бабенка не взглянет. Сперва я зайду к себе переодеться.

— Хорошо. Встретимся в трактире. Не трудитесь искать: я буду под столом. У окна.

Лейкин засмеялся. Ржевский с серьезным видом снял с себя халат и протянул его ротмистру.

— Возьмите, Семен Петрович.

— Зачем это?

— На полу, небось, грязно.

Лейкин брезгливо поморщился.

— В трактире пол куда чище, чем эта ваша тряпка. Где вы ее только нашли?

— В чулане.

— За этой скатертью, видать, обедали мыши, — пошутил ротмистр.

Ржевский развернул халат, внимательно осмотрев его со всех сторон.

— Вообще-то говно голубиное, господин ротмистр. Но я предложил от чистого сердца.

— Душевный вы человек, Ржевский. Но когда вы трезвый, вам совершенно не достает чувства юмора.

Они вышли на дорогу.

— Вам куда? — спросил Лейкин.

— Налево.