Сергей Ульев

Глава 2

Терзания монарха

Император Александр I проснулся в самом дурном расположении духа, еще более дурном от того, что знал тому причину. Вчера под вечер царица родила. Особого сюрприза в этом не было: царица рожала каждый год. И всякий раз младенец непременно оказывался девочкой. Мамки-няньки вертели новорожденного и так и этак, рассматривали, ощупывали — всё бестолку. Пиписьки не было! Царица словно дала обет небесам оставить супруга без наследника.

Но это еще было полбеды. Император прекрасно знал, что его величество с ее величеством с лета 1800 года интимно общались между собой разве что при помощи поцелуев.

Александру I давно стоило бы привыкнуть к известному постоянству своей супруги. И он всегда мужественно боролся с ипохондрией во время беременности царицы. Но при появлении на свет очередного младенца, чувства царя выплескивались наружу.

В эти дни царь часто по любому поводу выходил из себя и приходил в бешенство. Гуляя по дворцу, раздавал налево и направо оплеухи, таскал всех за волосы. Придворным дамам наступал на платья, роняя их на пол, генералам давал под дых, лакеев и прочую прислугу нещадно бил сапогами, пока сам не валился с ног от усталости. И тогда, плача с холодным компрессом на лбу, просил подыскать для него в глухих лесах достойную пещеру, в которой он мог бы спокойно окончить свой век, вдали от мирской суеты.

Спустя несколько дней, уже после того, как новорожденную благополучно спроваживали в монастырь (специально сооруженный для внебрачных детей Елизаветы Алексеевны), царь наконец становился самим собой. Начинал заигрывать с придворными дамами, раздавал генералам ордена и угощал лакеев пряниками. У его веселости была существенная причина. Не первый год, как бы соревнуясь с царицей, Александр Павлович производил на свет собственное потомство, причем монастырь, построенный для его внебрачных детей, заполнялся куда быстрее, чем монастырь детей царицы. И хотя все его фаворитки, словно сговорившись, рожали ему только девчонок, царь довольствовался тем, что платит супруге ее же монетой.

Такова была интимно-политическая обстановка при дворе российского императора в момент его пробуждения в это ясное летнее утро 1811 года.

Позавтракав безо всякого аппетита, Александр I уединился с одним из самых доверенных своих действительных тайных советников. Он долго задумчиво водил указкой по политической карте Европы, пришпиленной к стене. Потом спросил:

— Как полагаете, Акакий Филиппыч, будет война с Наполеоном или пронесет?

Хранитель государственных секретов — полноватый мужчина средних лет — держался с царем как всегда достойно, но c некоторой дрожью в коленях. При этом он немного заикался, делая вид, что причиной тому служит одышка.

— Боюсь накаркать, ваш-ваше величество.

— Не юлите, мон шер.

— Полагаю, что будет.

Царь пристально вгляделся в карту. Перед его мысленным взором вдруг возникла панарама сражения. По полю мчались всадники, сверкали клинки, ржали лошади, грохотали орудия, клубился дым.

Царь тряхнул головой, и наваждение исчезло. Он опять повернулся к тайному советнику.

— Акакий Филиппыч, а от кого у Лизки ребенок?

— Ребенок?

— Вы что, забыли? Царица вчера родила.

— Ах, простите, ваше величество. Позвольте выразить мои поздравления в связи с рождением дочери.

Лицо царя пошло багровыми пятнами.

— Не позволю! — воскликнул он, затопав ногами. — У нас с Лизой ничего не было. И очень давно. Если мне не изменяет память, с начала столетия.

— Если точнее, с июля 1800 года, ваше величество.

— Вот как? — вздрогнул Александр. — А я надеялся, что это наша семейная тайна.

— Мне по должности моей...

Глаза царя резко сузились. Подойдя к тайному советнику вплотную, он схватил его за воротник:

— А может, это вы переспали с моей женой?

— И-и-и в мыслях не было, государь.

— Царица не в вашем вкусе?

Советник замялся.

— Мм, стыдно признаться, ваше величество, но с некоторых пор я утратил всякий интерес к ды-ды-ды...

— Пардон, к чему, к чему?

— К дамам.

— А-а, стало быть, вы гомик, — съязвил Александр. — Гомик-гномик.

— Упаси бог! Я хотел сказать, что меня ничто не интересует, кроме личной безопасности вашего величества и спокойствия российской государственности.

— Хм, ответ, достойный мужчины. Скажите откровенно, Акакий, вы знаете, с кем она сейчас спит?

— Кто?

— Лиза! Лизка! Сушеная крыска! Моя августейшая супруга! — вдруг заорал царь. — Если бы меня можно было утыкать всеми рогами, которыми она меня наградила, я стал бы похожим на ежа. Слышите вы, на ежа! С кем она спит, мерзавка? Я хочу знать. Я имею на это право! Имею или нет?

— Имеете, ваш-ваше величество.

— Сколько можно рожать при живом-то муже? Когда она наконец угомонится! Надо мной потешается вся Европа. Всякий раз, гуляя по Невскому, я вижу, что на меня показывают пальцем.

— В этом нет ничего предосудительного. Тем самым, государь, ваши подданные проявляют почет и уважение к вашей персоне.

— Нет, я уверен, что они смеются. Но стоит мне поднести к глазам лорнет, как они опять напускают на себя притворную серьезность. Порой мне невыносимо хочется плюнуть хотя бы в одну из этих мерзких рож… Чей это ребенок, в конце концов?

— Елизаветы Алексеевны.

— Какой же вы болван, Акакий, — всплеснул руками царь, переходя на визг. — Я говорю о любовнике этой потаскухи! Понятно вам или нет? Извольте отвечать! С кем она спит? от кого ребенок? как? когда? каким образом?

Император ударил тайного советника ногой в пах. Раздался тупой металлический звук. Взвыв от боли, Александр I запрыгал на одной ноге.

— Ва-ва-ваше величество, — плаксивым тоном проговорил тайный советник. — Простите ради Христа.

— Вот уж не думал, что у вас железные яйца! Что это было? Протез?

— Миска, государь.

— Миска? Дайте сюда.

Тайный советник вытащил из панталонов миску и протянул ее царю. Тот с интересом осмотрел ее, постучав пальцем по дну.

— Золотая?

— Медная.

— Признайтесь честно, из Кунсткамеры сперли?

— Нет, она куплена на мои деньги.

— Как вы предусмотрительны, Акакий Филиппыч... — Царь со вздохом вернул ему миску. — Так кто все-таки отец ребенка?

— Исходя из показаний одной из ня-ня-нянек, их величество, рожая, в бреду звали некоего поручика Ржевского.

— А! — вскричал царь, забегав по кабинету. — Что же вы молчали до сих пор? Поручик Ржевский... Вы уже выяснили, кто это такой?

— Известный бабник, гроза столичных барышень, гу-гу-гу...

— Что — «гу-гу»?

— Гусар.

— Гусар? Вот она — моя легкая кавалерия! Запрыгнуть на жену императора им все равно, что на какую-нибудь кобылу. Вы знаете, где он сейчас, этот Ржевский, этот гнусный ловелас с лошадиной фамилией?

— Эскадрон, к которому он приписан, расквартировался в уездном городе N.

— Что это за уездный город N? — фыркнул царь. — Уж мне-то, по крайней мере, могли бы сказать название?

Тайный советник прошептал царю на ухо. Александр I прыснул со смеху.

— А может, переименуем? — сказал он, утирая слезы.

— Для провинции сойдет, государь.

Император в возбуждении потер руки.