Сергей Ульев

Глава 19

Плюньте, ваше величество!

Иван Захарыч Ванюрихин, коллежский секретарь, в прекрасном настроении поднимался по ступенькам до своей квартиры на четвертом этаже. Поездка в Москву по служебным делам оказалась более чем успешной. Он даже смог вернуться домой на сутки раньше срока. «То-то семейство мое обрадуется, — думал Иван Захарыч. — Заждались, верно, папочку».

Открыв входную дверь ключом, он на цыпочках, чтобы сделать сюрприз, проследовал до гостиной. Еще издали он услышал какой-то шум. «Катенька, цыпленочек мой, — ласково улыбнулся чиновник. — Дочку, наверно, отчитывает. Вечно у них без меня недоразумения».

Он толкнул дверь и вошел.

— А вот и я!

Счастливая мина мгновенно сошла с его лица, сменившись удивленной гримасой. Его дочь, его осьмнадцатилетняя Машенька, стояла посреди комнаты в обнимку с каким-то незнакомым мужчиной. Оба были голые. До последней нитки! И Машенька еще смеялась своим заливистым, почти детским смехом, а голый господин ей подхихикивал.

Заметив вошедшего, император Александр стыдливо прикрылся от него девушкой и в испуге крикнул:

— Занято!

— Как-с? — сказал Иван Захарыч, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног. — Что-с?

— Кто дал вам право врываться ко мне без стука?

— Позвольте, сударь, но я здесь живу.

— Меня это не интересует. Извольте выйти вон!

Иван Захарыч упавшим голосом обратился к Машеньке:

— Дочь моя, что тут происходит?

Под пристальным взглядом отца она слегка покраснела.

— Ах, папенька, не спрашивайте.

— Кто этот господин?

— Мой знакомый.

— Так-с, — сказал коллежский секретарь и, повторив многозначительно: — Так-с, — с решительным видом двинулся на них.

Царь, сознавая всю нелепость создавшегося положения, от охватившего его смущения вел себя все более вызывающе.

— Безобразие! — сказал он. — Я попросил бы вас, сударь...

— Нет, это я попросил бы вас, сударь, — гневно перебил его Иван Захарыч, приближаясь со страшным выражением на лице.

— Позвольте даме одеться. Как вам не стыдно.

— Не стыдно. Это моя дочь, сударь. Да-с! Это моя дочь!

Маша освободилась от царских объятий и, отбежав к дивану, где была раскидана ее одежда, стала лихорадочно одеваться.

Александр остался один на один с ее возбужденным отцом.

— Это моя дочь, — словно в бреду, повторял Иван Захарыч, наступая на него. — Моя! Понимаете, сударь? Моя!!

Царь попятился.

— Что вы, что вы...

— Я ничего. Но это моя дочь!

— У вас замечательная дочь.

— Я знаю. Да-с! Она моя дочь.

Наткнувшись задом на стул, царь сел. Чиновник был невменяем.

— Это моя дочь, — твердил он, как заезженная шарманка.

— Папенька! — взмолилась Маша. — Не волнуйтесь. Александр Палыч прекрасный человек. Обходительный, культурный, про Наполеона мне рассказывал...

В глазах чиновника мелькнула искра надежды.

— Он на тебе женится?

Она пожала плечами.

— Не знаю.

Он повернулся к съежившемуся на стуле царю.

— Вы женитесь на ней, сударь?

— Вообще-то... я замужем... то есть женат.

— Мать! — вскрикнул Иван Захарыч, схватившись за сердце. — Мать!!

— Я попросил бы вас при даме...

— Умолкните, сударь! Где твоя мать, Маша?

— В спальне, папенька.

— Чудесно! Мать спит, а ты тем временем... Чудненько! Превосходно! И это моя дочь! Моя дочь!.. Катя, Катенька!

Готовый сойти с ума от растройства Иван Захарыч ворвался в спальню в тот самый момент, когда Екатерина Матвеевна впопыхах оправляла только что надетое платье. Поручик Ржевский сидел на постели, с озабоченным видом натягивая сапоги.

— Катенька, наша дочь... — с порога выпалил Иван Захарыч, и слова застряли у него в глотке.

— Что такое? — сипло произнес он, уставившись на Ржевского. — Катя, что здесь делает этот му... му... мужчина?

— Не видите, что ли, сапоги надеваю, — буркнул поручик. — Не лезут, черти.

— По... по... позвольте...

— Мерси, как-нибудь сам справлюсь.

— Кто это, Катя?

Иван Захарыч моляще посмотрел на жену. Она сделала вид, что занята своей прической и не слышит.

— Имею честь, поручик Ржевский!

У коллежского секретаря окончательно пропал голос. Он замахал руками, пытаясь выразить свои чувства, но не находил ни слов, ни звуков.

— Крепись, папаша, — сказал Ржевский, похлопав его по плечу. — Такую едреную красотку, как твоя жена, в чулан не спрячешь и в сундук не запрешь.

— Перестаньте говорить пошлости, поручик, — возмутилась Екатерина. — Я люблю своего мужа. Кто же знал, что он вернется именно сегодня! Иванушка, — набросилась она на супруга, — ты же обещал приехать завтра. Что стряслось? Почему ты молчишь? Ты заболел?

— Я здоров.

— А откуда этот ужасный сип? Покажи-ка горло. — Он покорно разинул рот. — Ну вот, так я и знала! Горлышко совсем красное. Простудился, Ванечка?

Сбитый с толку Иван Захарыч неуклюже топтался на месте, позволяя жене ощупывать его лоб. Но тут он нечаянно взглянул через дверь в гостиную, где император Александр целовал руку его дочери. И хотя оба они уже были одеты, внутри коллежского секретаря опять все закипело.

— Катя! — воскликнул он, схватив жену за локоть. — Кто этот тип?

Она сделала удивленные глаза.

— Где?

— Ты что, ослепла? У нас в гостиной мужчина!

— У нас в гостиной какой-то мужчина?

— Да, и он имел связь с нашей дочерью.

— Иван, вы меня пугаете!

Екатерина Матвеевна, изображая обморок, упала на руки Ржевскому.

— Господи, за что мне эти несчастия! — схватился за голову Иван Захарыч. — Чем я перед Тобой провинился? Сидел у себя в департаменте, перебирал бумажки и никого не трогал. За что, Господи? За что?!

— Хватит стенать, — оборвал его поручик. — Ты хоть знаешь, драная калоша, кто переспал с твоей дочерью?

— Не знаю и знать не хочу! — взвизгнул чиновник и вдруг с криком: «Мерзавец, я задушу тебя!» — бросился через всю гостиную к царю.

Оставив Екатерину, Ржевский кинулся за ним. Он успел схватить его прежде, чем тот смог вцепиться Александру в горло. Император же стоял, словно остолбенев, и даже не думал защищаться.

— Вот и меня чуть было не задушили, как папу Павла, — в суеверном ужасе бормотал он. — От судьбы не уйдешь.

— Пустите меня! — кричал Иван Захарыч, вырываясь из рук Ржевского и стараясь достать царя хотя бы ногой. — Я не позволю... в моем доме!.. это моя дочь!..

— Ваша, ваша, никто не сомневается, — успокаивал его поручик.

— Дайте мне его задушить!

— Дурак! — рявкнул ему в самое ухо поручик. — Это же Александр Первый.

— Он будет последним! — огрызнулся чиновник, мало соображая, о чем идет речь. — Да-с, последним!

От этих кощунственных слов царь побелел. В нем взыграла горячая кровь Петра Великого.

— Да как ты смеешь, холоп! — взорвался он, отвесив Ивану Захарычу звонкую оплеуху.

— Я не холоп, я коллежский секретарь! А вы, сударь, развратник и хам.

И он плюнул царю в его голубые очи.

Утершись рукавом, Александр протянул поручику свой платок:

— Заткните этому болвану рот! Я устал слушать тут всякий вздор.

Ржевский немедленно выполнил его распоряжение, после чего Ивану Захарычу осталось только мычать и таращить глаза, — что он и делал.

Но тут за отца семейства вступились его жена и дочь.

— Как вы обращаетесь с моим мужем! Папенька!! — в два голоса закричали они. С визгом набросившись на царя с поручиком, они стали колотить их по спине, голове, плечам. — Убирайтесь отсюда! Негодяи, проходимцы!

— Вот чертовы бабы, — ухмылялся Ржевский, отмахиваясь от наседавших дам. — Пошли, что ли, государь. Здесь нам больше не светит.

Остановившись у двери, царь погрозил всему семейству кулаком:

— Вы меня еще запомните! Ух, я вам дам!

— Прочь! Вон из моего дома! — крикнул Иван Захарыч. — Я буду жаловаться.

— Рогоносец! — Император, дразнясь, показал ему язык. — Ро-го-но-сец! Ы-ы-ы...

— Ваше величество, это не остроумно, — заметил Ржевский, увлекая его за дверь.

— Почему?

Поручик многозначительно повел бровями, и до царя дошло. Он вспомнил о своей собственной нелегкой супружеской доле. И сразу заметно погрустнел.

— Эх, из-за своей беспутной Лизки никого уж толком не обзавешь, — с досадой проворчал он, спускаясь по лестнице.

— Плюньте, ваше величество! По-моему, мы все-таки неплохо порезвились.

Царь улыбнулся.

— Хорошо, что муж опоздал. Собственно, я уже собирался уходить. Каков подлец — он так и не признал во мне монарха!

— Не мудрено, ваше величество. Кто бы мог подумать, что император всея Руси позарится на дочь простого чиновника.

— Поручик! — строго перебил царь. — Не забывайтесь. И потом, я такой же мужчина, как и все. Кстати, сейчас самое время пообедать. После любовных перепитий ничто так не утешает, как сытый обед и бокал доброго вина.

— Лучше бутыль, — с усмешкой заметил Ржевский.

— И не одна, — добавил царь.

Поручик засмеялся.

— И не вина, а водки. И не бутыль, а бочка!

Посмеиваясь, они вышли на Невский.

— Ну что ж, — сказал царь. — мне пора возвращаться в Зимний. Прощайте, Ржевский, надеюсь, когда моя жена в очередной раз будет рожать, ей не придет в голову звать вас на помощь.

— Не могу обещать, ваше величество. Женщина — создание непредсказуемое.

Царь изменился в лице.

— Вон! — крикнул он, топнув ногой. — Вон с глаз моих!