Сергей Ульев

Глава 12

Царь горы

На трех поставленных в ряд стульях сидело трое мужчин: в центре — царь, справа от него — негр в ливрее, слева — поручик Ржевский. Сбоку стоял Акакий Филиппыч. Он был с шишкой на лбу и фонарем под глазом.

Царица Елизавета лежала напротив в постели, опершись спиною на подушки. После недавних родов она находилась в прострации, куда ее обычно заносило недели на две-три. Но император Александр не собирался ждать, когда она придет в себя, и поручил Акакию Филиппычу провести ее дознание. Поручик Ржевский все еще был под подозрением. Царь жаждал услышать от самой своей супруги, кто послужил отцом ее новорожденной дочери. Он полагал, что в данных обстоятельствах царице не хватит ума, чтобы солгать.

Бессмысленный взгляд Елизаветы Алексеевны блуждал по лицам мужчин. Особенно часто ее взгляд останавливался почему-то на негре в ливрее.

Царь подал тайному советнику знак.

— Ваше величество, — обратился Акакий Филиппыч к императрице, — посмотрите на этих мужчин. Кого из них вы знали прежде?

— Елизавета Алексеевна я, — замогильным голосом произнесла императрица.

— А меня зовут Акакий Филиппыч. Но речь сейчас идет не о нас с вами, а вот об этих трех господах...

Тайный советник запнулся, заметив, что императрица протягивает ему руку. Он бросил взгляд на царя, тот нехотя кивнул. Пришлось поцеловать. Царь поморщился.

— Кажется, я опять беременна, — заявила Елизавета, с интересом разглядывая свое запястье.

Александр побелел как полотно. Негр разинул рот. Ржевский сдержанно улыбнулся в усы.

— Ваше величество... — опять начал тайный советник, но Елизавета с неожиданной живостью перебила:

— А что вы делаете сегодня вечером, пупсик? Может, сыграем в лото?

— С превеликим удовольствием, ваше величество. Но прежде ответьте, кого из этих людей...

Императрица громко засмеялась.

— Как забавно! Вот этот симпатичный мужчина, — она указала на императора пальцем, — напоминает мне моего супруга. Такая же ослиная физиономия.

Александр вскочил.

— Ваш муж — умнейший человек во всей Европе, милочка! — с вызовым крикнул он.

— В самом деле? — Ее лоб собрался в морщины, но тут же снова стал гладким, как зеркало. — Ну и слава богу. За дурака бы я и сама не пошла.

Царь хотел грязно выругаться, но передумал. Поиграв желваками, сел и кивнул тайному советнику продолжать.

— Ваше величество, кто этот человек? — спросил Акакий Филиппыч царицу, положив руку на плечо негра.

Она скорчила мину.

— Черт!

— Кто?

— Говорю же вам, это черт. Как это у Данте? «И черти жарят всех в аду».

— Не всех, а только грешниц, — заметил царь.

— И грешников тоже, — сказала Елизавета.

— А это кто, ваше величество? — спросил Акакий Филиппыч, встав около Ржевского.

Царица пригляделась. С лицом ее произошла удивительная перемена. До сей поры вялое и равнодушное, оно вдруг озарилось каким-то внутренним светом, наполнившись теплом и нежностью. Вскочив с постели, царица бросилась к поручику. Он в растерянности встал, и она повисла у него на шее.

— Дорогой мой! Золотце мое! — заливалась она слезами и смехом.

Неловко поддерживая у себя на груди вопящую царицу, Ржевский бросил недоуменный взгляд на царя.

Александр был страшен. Скулы его напряглись. Уши гневно шевелились. Он дрожал с головы до ног.

— Итак, поручик, вы проиграли, — скрипя зубами, проговорил он. — Лиза признала в вас своего любовника.

— Но, государь...

Ржевский развел руками, и, выпав из его объятий, царица грохнулась на пол.

— Я упала, — сказала Елизавета. — Почему вы постелили мне такую жесткую постель? — спросила она, с укором посмотрев на Александра.

— Иного вы не заслуживаете! — рявкнул тот. Увидев, что поручик намеревается помочь ей подняться, он перешел на визг: — Не прикасайтесь к моей жене! В порошок сотру! Повешу!

Подскочив к замершему в согнутой позе поручику, он дал ему пинка под зад.

— Ай! — воскликнул царь, схватившись за колено. — Что у вас там, медный таз?

— Никак нет, ваше величество. Жопа!

— Костяная она у вас что ли?

— Всю жизнь в седле, государь. Задубела-с.

Царь хромал по комнате, опершись на услужливо подставленное плечо тайного советника.

— Хорошо еще, что вы из легкой кавалерии. Будь вы кирасир — чтобы от меня осталось...

— Как вы посмели поднять ногу на моего сына! — вдруг завизжала с пола Елизавета. — Убожество, самодержец sranyj! Извинитесь немедленно.

— Что?! — остолбенел царь, забыв об ушибленной ноге. — Я ослышался или вы упомянули о каком-то своем сыне?

— Не о каком-то, а о своем единственном. — Она показала пальцем на Ржевского. — В эти роды я так тужилась, что у меня наконец получился мальчик. И вместо того, чтобы поцеловать его в нежную попку и возблагодарить Бога за эту милость, вы бьете его своим грязным сапогом.

— Я не бил Бога сапогом, — возразил царь, несколько отупев от столь решительной отповеди.

— Конечно, ноги коротки, — съязвила Елизавета.

Взгляд царя метался между развалившейся на персидском ковре Елизаветой и Ржевским.

— Вы принимаете его за сына?!

Царица фыркнула.

— Он и есть мой сын. Приди ко мне, мой маленький, мамочка покормит тебя грудью. — Она протянула к Ржевскому руку.

Поручик сделал шаг навстречу.

— Стоять! — крикнул царь.

Он никак не мог уразуметь, придуряется ли его супруга или она действительно сошла с ума.

— Скажите-ка мне, Лизон, — на французский манер вкрадчиво произнес Александр, — а как зовут вашего сына?

— Не знаю. Но отчество его будет Александрович.

Царь даже не моргнул глазом.

— А какое у него звание?

— Звание??

— Ну да, звание. Офицерское звание!

— Шура, вы спятили. Он же еще младенец.

Царь тяжело вздохнул. Кусая губы, пристально посмотрел на Ржевского.

— Нашла себе карапуза...

— Позвольте, государь, я помогу ее величеству подняться.

— Ни за что, — тихо, но твердо ответил царь. — Пусть пока полежит. Ей не следует после родов много двигаться. — Он задумчиво почесал нос. — Теперь мне понятно, Ржевский, что вы не являетесь отцом новорожденной. Однако тот пыл, с которым вы ухаживали за мной, когда я разыгрывал из себя царицу, признаться, до сих пор смущает мои мысли.

— Ваше величество, я всем сердцем предан интересам монархии. Видя желание государыни, я не мог ей отказать. К тому же я был пьян. На моем месте так поступил бы всякий.

Царя передернуло.

— И вы тоже, Акакий Филиппыч? — повернулся он к своему тайному советнику. Тот смущенно потупился, покраснев как маков цвет.

Александр, покачав головой, вновь обратился к поручику:

— Это хорошо, Ржевский, что вы монархист. Это превосходно! Но позвольте вам напомнить, что она (то есть я) сопротивлялась.

Поручик ухмыльнулся.

— Женщина не может, чтоб не поломавшись. Я думал, она (то есть вы, государь) только притворялась.

Царь показал разлегшейся на ковре царице кулак:

— Смотри у меня, Лизон! Смотри!!

— Было бы на что! — скривилась она.

За спиной Александра раздался чей-то ехидный смешок. Царь резко повернулся. Негр сделал невинное лицо. Но было поздно.

— А ты чего зубоскалишь! — набросился на него Александр.

Отвесив ему оплеуху, император с изумлением уставился на свою почерневшую ладонь.

— Акакий Филиппыч, что сие означает?

Тайный советник подошел к негру и тоже дал ему затрещину. Потом взглянул на свою ладонь: она стала черной!

— Ничего не понимаю, государь.

Поручик Ржевский не удержался и в свою очередь врезал негру по морде. С воплем слетев со стула, негр упал на императрицу.

— Экзо-о-о-тика... — прошептала Елизавета, прижав его к груди. — О негр, какой ты черный...

— Эта скотина, государь, полгода не мылась, — сказал Ржевский.

Но царя это уже не волновало.

— Слезь с моей жены, обезьяна! — орал он, пиная негра сапогами. — Слезь, а то хуже будет.

— Я не обезьяна, я Абрамзон, — вдруг сообщил тот. — Я только служу негром.

— Все равно слазь!

Бедняга и сам был бы рад отделаться от царицы, но она его не пускала, крепко обвив руками и ногами. И хихикала и шептала ему на ушко всякие глупости.

— Позвольте мне, ваше величество, — сказал Ржевский.

— Действуйте, поручик. Скорее!

Ржевский навалился на Абрамзона. Снизу раздался заливистый смех императрицы:

— Господа, вы меня совсем задавили!

— Нет, я сойду с ума! — схватился за голову царь. — Пусть это будет негр, Абрамзон или кто угодно, но только не Ржевский. Акакий, сволочь, что же вы смотрите? Растащите их!

Но вмешательство тайного советника только добавило неразберихи. Несчастный самодержец стоял над грудой копошащихся перед ним тел, с трудом различая, где рука императрицы, а где нога Ржевского. Не менее трудно было отличить зад Акакия Филиппыча от рожы Абрамзона.

Промаявшись от ревности еще немного, царь в конце концов махнул рукой: