Сергей Ульев

Глава 9

Всемирный фармазон

— Кто это? — слабым голосом спросил царь.

— Мяу-у-уж, — откликнулась Элен.

— Кто-кто?

— Мой муж.

Пьер Безухов, возвышавшийся на пороге, как каменный утес, поправил свои круглые очки.

— Элен, выходи, куртизанка бесстыжая! — крикнул он во тьму.

Поручик Ржевский с Наташей на руках направился к выходу.

— А-а, попались, merzavcy! — возликовал толстяк. Выхватив из-под мышки увесистое пресс-папье, он сделал шаг в их сторону. — Элен, parazitka, oshibka prirody. Я тебя убью!

Наташа в ужасе разрыдалась. Поручик спрятал ее у себя за спиной.

— Петя, не петушись! А то ощиплю.

— Ах это вы, поручик? — Пьер решительно двинулся на него, замахиваясь пресс-папье. — Что, и до моей жены добрались?

— Пьер, это же я, Наташа! — в отчаянии закричала девушка.

— Наташа... — поразился толстяк и, близоруко щурясь, пощупал ее рукой. — Действительно, это вы...

— Не распускайте руки, любезный! — сердито сказал Ржевский, оттесняя его от девушки. — Гладить будете свою жену.

— Да, да, простите... Но где же она... моя жена?

В растерянности он расслабил правую руку и, вырвавшееся пресс-папье жахнуло ему прямо по ноге. Последовавший за этим вопль был способен разбудить и мертвого.

— А-а-а-а-а-а-а!!

Обезумев от боли, толстяк принялся носиться по саду, вытаптывая цветы и травы, ломая кусты, натыкаясь на фонтаны, падая и снова вставая; и вопя, и причитая, и проклиная маму, которая родила его на свет, и тот день, когда он вздумал жениться на Элен; и продолжая крушить всё и вся на своем пути.

— Носороги в джунглях, — сказал поручик, закрывая Наташе глаза, чтобы уберечь ее возвышенную натуру от этого душераздирающего зрелища. Но она все равно подглядывала у него из-под пальцев.

Внезапно в своих бессмысленных метаниях по саду Пьер наткнулся на Александра и Элен, которые пытались проскочить мимо него к дверям. Он сбил их с ног, и все трое очутились на полу.

При этом Пьер навалился всей своей тушей на императора. Но, конечно, в потемках его не признал.

— Пьер, zasranec! — услышал он над ухом знакомый и ненавистный женский голос. — Вы совсем odureli. Бросаетесь на людей, как meshok s der’mom! Отпустите его.

Пьер мгновенно забыл о больной ноге. Схватив кавалера Элен за шиворот, он поставил его на ноги и принялся трясти.

— Молитесь, Казанова! Я вас сейчас... где мое пресс-папье?

— Я не Казанова, — вяло возразил император.

— Уже второй любовник за один бал! — сокрушался толстяк. — А может, и не второй?

— Двадцать второй! — фыркнула Элен. — Вы полный idiot, мой милый, если думаете, будто меня можно остановить.

— Боже мой, я рогоносец!

— Я тоже, — меланхолично заметил Александр. — Ну и что из этого?

Пьер опять тряханул его за шиворот.

— Как ваша фамилия, сударь?

— Романов.

— Подумать только! Однофамилец такого благородного человека, самого государя нашего. Ну, ничего, я вас сейчас переименую, сударь.

— Как это?

— Фигуральным образом... Где же все-таки мое пресс-папье? Поручик, вы не видели?

Но Ржевский был занят тем, что утешал Наташу Ростову, с которой внезапно случилась истерика.

— Вы меня не узнаете? — со слабой надеждой спросил Пьера Александр I.

— Вы — очередной любовник моей жены, — заявил Пьер. — Добрые люди сказали мне, где сыскать вас, голубчиков. Пеняйте на себя. Эх, прелюбодеи...

Удерживая его на весу как какого-нибудь котенка, он широко размахнулся.

Царь оглушительно пукнул.

Пьер в замешательстве застыл. Ему, мнительному, интеллигентному человеку, вдруг показалось, что это он — Он! Он!! Он!!! — произвел на свет столь неприличные звуки. И от одной этой мысли у него заполыхали щеки и очки сползли на самый кончик носа.

Но тут у него на руке повисла Элен.

— Опомнитесь, kretin несчастный, это же Александр!

И словно в подтверждение ее слов, император еще три раза громко пукнул.

— Уф, так, значит, это не я... — У Пьера отлегло от сердца. — Уф, уф... а я-то думал...

И сразу подобрев и проникнувшись состраданием к чужой беде, он взял императора на руки, как малое дитя и понес его к выходу, чтобы разглядеть при свете.

— Это же государь!! — визжала ему в спину Элен.

Но Пьер не обращал на ее слова никакого внимания. Он не желал прислушиваться к этой безнравственной, отвратительной женщине.

— Не переживайте, сударь, — ласково говорил он императору. — С кем не бывает. От подобных неприятностей могу посоветовать вам мочу молодого поросенка. Очень помогает! И поменьше пейте пива.

Царь уткнулся ему носом в плечо и заплакал.

Поручик Ржевский и Наташа Ростова встретили их у порога. Наташа понемногу приходила в себя.

— Отпустите его величество, Пьер, — сказал поручик. — Это вам не папье-маше.

— Пресс-папье, — машинально поправил толстяк.

И вдруг узнал в этом заплаканном любовнике своей жены императора Александра! От охватившего его благоговения он разом оробел, обессилил, обмяк. И выпустил из рук свою драгоценную ношу.

— Наполеонь вашу бонапарть! — сказал царь, растянувшись на полу.

Ржевский помог ему подняться.

— Так это были вы, поручик? — произнес Александр. — Знаете, как это больно — камнем по голой жопе?

— Пардон, ваше величество, подобных ощущений испытывать не приходилось. Я думал, там кошки.

— Сами вы кот!

Император отвернулся от него и, вытирая платком еще не успевшие просохнуть слезы, погрозил Пьеру кулаком.

— Чтоб никому! Поняли?

— Да, конечно, ваше величество, что мне... я буду молчать...

Александр подошел к появившейся в дверях Элен.

— Всё было великолепно, — шепнул он ей. — Я ни о чем не жалею.

— Я тоже, государь. Эту ночь я не забуду никогда.

Император повернулся к остальным.

— Дамы и господа! — громко произнес он, делая важное лицо. — Прошу вас всё произошедшее между нами держать в строгой тайне. Иначе... я бы не хотел говорить вам гадости в сочельник, но, если кто-либо из вас проболтается, особенно, если до Лизки дойдет, — я вам устрою... Я вам такую Содом и Гоморру устрою — мало не покажется!

— Как вам будет угодно, ваше величество, — сделала реверанс Наташа.

— Я, право, в отчаянии от того, что случилось, — забормотал Пьер.

Император ткнул пальцем в грудь Ржевскому.

— Поручик, я вам уже это говорил, но все же повторюсь. Вам никогда не быть ротмистром!

Потом он приблизился к Наташе Ростовой, преданно и с обожанием смотревшей на него, и точно так же уперся пальцем ей в грудь.

— А вам, сударыня, не долго оставаться в девицах.

Наташа скромно потупилась.

Остановившись возле Элен, царь принялся молча тыкать пальцем в ее бюст, словно собирался сказать ей что-то очень важное, но так и не находил нужных слов. Она терпеливо ждала, облизывая губы.

— Уберите палец, ваше величество, — прошипел Пьер, краснея ушами. — Это грудь моей жены.

Император вздрогнул.