Сергей Ульев

Глава 14

Шерше ля фам

В час пополудни император Александр в сопровождении поручика Ржевского вышел из Зимнего дворца на прогулку.

— Простите, государь, — сказал Ржевский, — совсем забыл. Когда я покидал свой эскадрон перед отъездом в Питер, майор Гусев просил передать, что он всегда готов лечь за ваше величество.

— С Лизкой?! — вспыхнул царь.

— Пардон, кажется, я не так выразился. Майор Гусев собирался лечь костьми на поле брани.

— Ах вот как. Что ж, это хорошо, — рассеянно пробормотал царь. — Гусятину я предпочитаю без костей.

Они немного помолчали.

— Откровенно говоря, поручик, — проговорил царь, поигрывая лорнетом, — я до сих пор не могу понять, почему моя супруга, рожая, звала именно вас. Почему не Пресвятую Богородицу?

— Мое имя на устах у многих женщин. Ее величество могли наслушаться разговоров обо мне. И в бреду что-то привидилось. Я, конечно, сам никогда не рожал, но представляю, какие это острые ощущения.

— Ох, Лизка! Ведь не испанка же, не француженка в конце концов. И откуда в ней столько прыти? — Император нервно оправил мундир. — Довольно об этом. Мои подозрения на ваш счет окончательно развеяны, и я больше не держу на вас зла. Но запомните, поручик, пока я жив, вам не бывать ротмистром.

— Но почему, государь?

— Потому что я не могу допустить продвижения по службе офицера, который своим примером может разложить мне всю армию. Гусар должен прежде всего думать не о женщинах, а об лошадях.

— Одно другому не помеха. К тому же у них так много общего.

— В самом деле? — приставив к глазам лорнет, император с интересом взглянул на поручика. — Поясните вашу мысль.

— Длинные волосы, лебединая шея, стройные ноги, округлый живот, широкий зад...

— Как я понимаю, вы описываете свой идеал лошади?

— Нет, государь, женщины. Но особой разницы я не вижу.

Александр покачал головой.

— И все-таки вы ошибаетесь, поручик. Женщина — это, скорее, кошка.

— Лошадь, ваше величество.

— Кошка.

— Лошадь, ваше величество.

— Да что вы всё заладили: лошадь, ваше величество, лошадь, ваше величество! — рассердился царь. — Вы что, обзываетесь?

— Простите, государь, я не хотел вас обидеть, — смутился Ржевский. — Я думал, в споре рождается истина.

— В споре может родится только болтовня!

Миновав Дворцовую набережную, у Прачешного моста они свернули на Фонтанку.

— Одна мысль не дает мне покоя, поручик, — сказал Александр. — Как вам удается так легко сходится с женщинами?

— Да проще пареной репы, ваше величество. Обычно я подхожу к смазливой барышне и говорю: «Мадам, позвольте вам впендюрить».

— Но так можно и по морде получить!

— Можно и по морде получить... а можно и впендюрить!

Царь усмехнулся.

— Вы мужественный человек, поручик.

— Не жалуюсь.

— Оригинальные у вас приемы...

— Показать?

— Хм, это было бы занятно. Хотите прямо сейчас?

— Я хочу всегда!

— Тогда вперед, поручик. Вокруг столько женщин — вам и карты в руки.

Ржевский наметанным глазом быстро присмотрел себе подходящую кандидатуру среди встречных дам. Приклеив к своему лицу лукавую улыбку и выпятив грудь, поручик направился наперерез высокой худощавой женщине лет тридцати.

Царь остался на месте, приложив к глазам лорнет.

— Любопытно, любопытно, — бормотал он.

Женщина при ближайшем рассмотрении оказалась выше поручика чуть ли не на целую голову, но того это нисколько не смутило. Подойдя к женщине вплотную, Ржевский решительно взял ее за руку и что-то тихо произнес.

Лицо дамы разом вспыхнуло. Попридержав свои юбки, она сделала неуловимое движение коленом и как ни в чем не бывало прошла мимо.

А Ржевский остался стоять. Сложившись вдвое, он жадно вдыхал воздух широко открытым ртом.

— А вы говорите — по морде, — с мягкой улыбкой заметил царь, подойдя к нему. — Догадываюсь, куда она вам залепила.

Поручик с трудом выпрямился.